КОКИН Лев | Поэзия XX века | Антология Нефертити
Лев КОКИН
Архив
Ворошу прошлое. Источают бумагиистонченную эманацию небытия.
Чернила выцвели. Рука истлела. Но некая магия
заставляет сердце заходиться до колотья.
Неразборчивый почерк, рука истлела, уста адресата
не отверзнутся перечесть дорогие слова.
Запинаясь на ятях и ерах, с пятого на десятое
жизнь, давно отошедшую, пробую: какова.
Присматриваюсь, примеряюсь и, время раздвинув,
в это чуждое внутрь, как в набитый троллейбус, бочком.
Наяву петли виселиц начинают покачиваться. И кринолины.
И во храмах дрожащие светы свечных язычков.
Как сказал бы знакомый профессор,
психоконтакт установлен,
приступаем к реанимации... Что пропущу? Что возьму?
Не Господь, не монарх,
высочайшею милостью Нумерованный,
я отныне здесь милую и казню.
А весна за окном по расчерченным клеточкам скачет и
дуновеньем сирени вдруг встревожит архивный уют,
и джинсовые девочки в обнимку с такими же мальчиками
Окуджаву с Высоцким мимоходом под окнами пропоют.
И какое-то новое зрение, некое дальнозоркое,
многомерное, сложное, совместит временные пласты.
Нет, не надо, пожалуйста, архивариус,
захлопывать оконные створки -
здесь глубокая почва. А там лепестки и ростки.
